Название: Небесный суд
Автор: GruSha
Рейтинг: PG
Персонажи: Дэйв, Себастьян
Размер: Мини
Жанр: AU, кроссовер
Статус: Закончен
Дисклеймер: Все персонажи и права на них принадлежат Райану Мёрфи
Саммари: Нужно осознавать, что ты делаешь, и какие последствия это может вызвать. Всегда. Каждую чёртову секунду своей жизни.
читать
– Слово предоставляется адвокату подсудимого, – монотонно прожёвывает заученные слова судья Фиггинс и бросает взгляд на Смайта.
Себастьян учтиво кивает в сторону судьи, медленно выходит из-за стола, не забыв театрально поправить галстук и лацканы пиджака, и размеренными шагами подплывает к присяжным. Обвиняемый – мужчина едва за тридцать с худощавым лицом и длинными тонкими пальцами – взволнованно вытягивает голову, словно черепаха из панциря. Дэйв лишь протяжно выдыхает и утомлённо массирует виски. Занавес открывается, представление начинается. Готовьте цветы и овации. Карофски уже неоднократно доводилось становиться свидетелем сего шоу. Он мог предсказать ещё не произнесённые Смайтом фразы, предугадать, в какое русло его заведёт ход мыслей, на каких моментах он обязательно заострит внимание. Слишком много судебных процессов им пришлось разделить друг с другом.
– Господа присяжные заседатели, – Себастьян убирает руки за спину, перехватив одну другой, и слегка выпячивает грудь вперёд, демонстрируя тем самым присутствующим своё доверительное отношение. – Что мы, в сущности, знаем об этом деле? То, что мой подзащитный, Закари Истин, уважаемый человек, блюститель закона и моральных норм, регулярно выплачивающий налоги и делающий щедрые пожертвования из собственных сбережений, пасмурным утром понедельника спешил на работу. В холдинговую компанию, где он, прошу заметить, занимает достаточно высокую должность, которой он добивался год за годом, усердно выгрызая себе место под солнцем. Так уж вышло, что в тот день погода была не на его стороне. Шёл проливной дождь, автомобильные дворники едва успевали разгребать потоки воды, из-за чего всё внимание мистера Истина было приковано к дороге. При этом он вёл машину, не нарушая правил дорожного движения, что я так же прошу вас отметить. Да, с ним случилась неприятная оплошность – проезжая мимо тротуара, он не заметил девушку, мисс Дебору Шнайдер, которая в непосредственной близости от проезжей части высматривала такси. И, по стечению обстоятельств, окатил её с ног до головы водой из лужи.
Смайт поворачивает голову в сторону Карофски и одаривает лукавым прищуренным взглядом.
– Наш глубокоуважаемый господин прокурор утверждает, что мой подзащитный совершил данный проступок намеренно. Что осознанно не снизил скорость. Однако – снова взываю к вашему вниманию – данная гипотеза не имеет никаких доказательств и основывается лишь на собственных догадках прокурора.
Карофски скрещивает руки на груди и приподнимает уголки губ в не менее ехидной ухмылке. Себастьян тем временем вновь поворачивается к присяжным и продолжает свою речь, на этот раз активно жестикулируя.
– Да, в результате этого досадного инцидента мисс Шнайдер пришлось вернуться домой, чтобы переодеться, вследствие чего девушка опоздала на работу, где должна была в тот день представлять свой проект для важного тендера. Конечно же, выиграть тендер потерпевшей не удалось, причиной чему стало подпорченное настроение и растерянность из-за собственного опоздания. Что, к слову, также не подтверждено. Но, дамы и господа, давайте на чистоту… – подойдя к присяжным совсем близко, Себастьян по-свойски облокачивается на поручень ограждения и улыбается одному опрятному молодому мужчине: – Вы видели её туфли?
Брови Дэйва тут же плавно ползут вверх. Судья Фиггинс непонимающе хмурится. Даже подсудимый в очередной раз удивлённо вытягивает шею.
– Нам не обязательно вызывать из Сектора Покоя Кристиана Диора или Ив Сен-Лорана, чтобы они подтвердили, что сочетание изумрудного платья и огненно-красных туфель является едва ли не верхом безвкусицы. Посему скажите мне, способна была бы мисс Дебора Шнайдер выиграть тендер в редакции модного журнала, представ перед руководством в таком противоречивом наряде?
По рядам присяжных прокатилась волна кротких смешков.
– Нет, нет и ещё раз нет.
– Протестую! – хлопнув ладонью по красному дереву, Карофски возвышается над столом и возмущённо смотрит на судью. – Ваша честь, одежда потерпевшей не имеет к делу никакого отношения. А данные предположения тоже являются лишь догадками господина адвоката.
– Протест принят, – отзывается Фиггинс, переводя безразличный взгляд на Себастьяна. – Мистер Смайт, не отклоняйтесь от сути следствия.
Адвокат усмехается и вытягивает руки в оборонительном жесте:
– Прошу прощения, ваша честь. Действительно, вернёмся к сути, – Себастьян оценивающе оглядывает присяжных, после чего останавливается напротив лысого мужчины преклонных лет и так же, словно между прочим, интересуется: – Скажите, вам, наверное, приходилось в своей жизни попадать под дождь?
– Конечно, – кивает тот, заметно смутившись от неожиданного внимания.
– И наверняка вам хоть раз приходилось промокнуть до нитки, забрызгать брюки осенней слякотью или запачкать до блеска начищенные ботинки? Верно?
– Да, бывало.
– И кого вы мысленно винили в тот момент?
Мужчина пожимает плечами и бубнит себе под нос:
– Дождь.
– Дождь, – повторяет за ним Смайт, вытягивая вверх указательный палец. – И что вы сделали после данного инцидента, откройте секрет? Наверное, подали в суд на мать Природу за порчу имущества?
Среди присяжных снова слышатся тихие смешки, а мужчина тем временем неуклюже улыбается:
– Нет.
– Почему же?
– Ну, это невозможно.
– Невозможно, – хмыкает адвокат и, отступив на несколько шагов, поворачивается лицом к присутствующим. – А теперь предлагаю вспомнить суть нашего дела и то непростительное преступление, в котором обвиняют моего подзащитного. Я обращаюсь к вам, дамы и господа. Ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: могла ли произойти данная ситуация с обвиняемым и потерпевшей в ясный день? Если бы на небе сияло солнце, не было ни единого намёка на дождь, проезжие части и тротуары были чистыми и сухими… Смог бы мистер Истин окатить мисс Шнайдер водой из лужи?
Заметив задумчивые выражения лиц у свидетелей процесса, Карофски качает головой и прикладывает ладонь ко лбу.
– Нет, – отвечает за присутствующих Смайт. – Разве что осыпать асфальтной крошкой, что тоже маловероятно. Так кого же тогда следует считать виновником произошедшего? Действительно ли мистера Истина, который всего лишь спешил на работу, не нарушая, однако, правил дорожного движения? Или же погодные условия, повлиять на которые мы, увы, не в силах? – Себастьян вновь убирает руки за спину и направляет на присяжных внезапно серьёзный и проницательный взгляд. – Я призываю вас задуматься над этим вопросом и подойти к нему со всей ответственностью. Смеем ли мы судить человека за то, над чем он не имел ни малейшей власти? За то, что случилось по вине простого стечения обстоятельств? Я так не думаю. Если бы можно было в принципе судить кого-либо за то, что на улице идёт дождь, светит солнце или дует ветер, на месте обвиняемого сидел бы совсем не мистер Истин, а сама многоуважаемая мать Природа, о которой уже упоминалось. Поэтому я считаю, что о Секторе Раздумий в данном случае не может быть и речи, однако последнее слово, разумеется, за вами, господа присяжные заседатели. У меня всё, ваша честь. Спасибо за внимание.
Наклонив корпус в сторону Фиггинса в знак почтения, Смайт разворачивается на каблуках и присаживается за свой стол, похлопав по плечу по-прежнему растерянного Закари.
Себастьян был непревзойдённым манипулятором, настоящим заклинателем змей, заставляющих присяжных плясать под свою дудку. Он мог слепить из этой серой однородной массы всё, что ему заблагорассудится, выжать любую эмоцию или реакцию. Он управлял ею на каком-то едва ли не подсознательном уровне, гипнотизировал, одурманивал своим завидным умением убеждать, вверять. В этом деле среди других адвокатов ему поистине не было равных. Конечно, Дэйв тоже был не промах – не зря всё-таки его удостоили звания прокурора первого уровня. Однако в текущем следствии преимущество явно было на стороне его коллеги.
Поэтому Карофски почти не удивляется, когда судья Фиггинс в своей заключительной речи распоряжается отправить обвиняемого в Сектор Покоя. Смайт на это лишь растягивает губы в довольной улыбке и бросает на Дэйва взгляд, безучастно пожимая плечами.
***
Некоторые привычки преследуют нас даже после смерти. Себастьян так и не смог отказаться от любимого «Ричмонда», который при жизни выкуривал пачками. Он по-прежнему продолжал покупать их у контрабандистов, зажимать между пальцами с надменным видом и, под завязку заполняя лёгкие ароматным дымом, выпускать под потолок молочные кольца. И всё так же блаженно улыбаться, наблюдая за переливающимся всеми оттенками красного огоньком и аккуратно стряхивая пепел. Словно он всё ещё мог чувствовать их неповторимый вкус, словно он всё ещё был жив. Подобные иллюзии действительно помогали некоторым создавать ощущение того, что ничего с тех пор не изменилось. Дэйв к таким уловкам никогда не прибегал, хотя также не смог отречься от любимого «Чиваса», который напоминал здесь скорее подкрашенную воду, лишь формально отдающую солодом и ванилью.
– Рейс Дейтон – Чикаго? – интересуется Смайт, указывая на группу парней в потёртых шмотках, играющих на тесном языке сцены депрессивный гранж.
– Дейтон – Нью-Хейвен, – отзывается Карофски и промокает горло иллюзией виски.
– Дерьмовые у них песни, если честно. Может, оно и к лучшему, что их фанаты так и не дождались концерта.
Смайт какое-то время наблюдает за музыкантами, то и дело присасываясь к фильтру «Ричмонда» и вяло покачивая в такт ногой, а затем протягивает свой стакан в сторону Дэйва и выдыхает:
– Сто двадцать семь – сто двадцать семь. Ничья. Это нужно отметить, что скажешь?
Карофски изумлённо приоткрывает рот. Он никогда не вёл подсчёты судебных процессов, в отличие от Себастьяна, для которого это было своеобразным соревнованием, игрой на опережение. Поэтому сейчас озвученная цифра кажется Дэйву едва ли не астрономической. Неужели они и правда провели на пару столько дел?
Без особого энтузиазма чокнувшись с коллегой, он опрокидывает в себя остатки виски и промокает губы рукавом пиджака.
– Это было нетрудно, – хмыкает адвокат и закусывает долькой лимона. – Дело пустяковое, входные данные отличные, да и Фиггинса обычно бывает очень легко уломать. Судья Сильвестр отправила бы беднягу Закари на третий уровень Сектора Раздумий при всём моём неудержимом обаянии.
– Скажи честно, Смайт, ты считаешь справедливым судить о человеке по последнему деянию? – интересуется вдруг Карофски, вертя в руках пустой стакан.
Себастьян окидывает Дэйва осуждающим взглядом, давая тем самым понять, что они уже неоднократно затрагивали эту тему. Но всё же покорно улыбается и цитирует отложившиеся где-то на подкорке строки:
Когда он будет в гневе или пьян,
В объятьях сна или нечистой неги,
В пылу азарта, с бранью на устах
Иль в помыслах о новом зле, с размаху
Руби его, чтоб он свалился в Ад
Ногами вверх, весь черный от пороков.
– Каждый поступок человека имеет значение, – поясняет Смайт, раскуривая новую сигарету. – Поскольку любой из них может оказаться последним. Просто не нужно об этом забывать. Нужно осознавать, что ты делаешь, и какие последствия это может вызвать. Всегда. Каждую чёртову секунду своей жизни.
– Но вправе ли мы решать, кого какая участь будет ждать после? Уполномочены ли мы распоряжаться чужими судьбами?
Себастьян безразлично пожимает плечами.
– Нас уполномочили. Мнения никто не спрашивал. Так уж вышло и, знаешь, это не самый плохой исход событий для нас с тобой, если так подумать. К тому же, меня вполне устраивает моя работа. Она заставляет ненадолго отвлечься от мыслей о жизни, которая осталась за бортом. Кстати, о ней… – Смайт зарывается пальцами в волосы и, устало зажмурившись, качает головой. – Завтра мне могло бы исполниться тридцать три. Возраст Христа, – его губы подрагивают в горькой ухмылке. – Но мне всегда будет двадцать девять. Как и четыре года назад. Эту цифру уже ничто не способно изменить.
Себастьян скрипит стулом и поворачивается в сторону музыкантов, вытянув в их сторону поднятый вверх большой палец и принявшись снова покачивать ногой в такт песни. Дэйв заказывает новую порцию виски. Смайт некоторое время сидит молча, словно и вовсе забывает о присутствии Карофски, а после внезапно расстёгивает свой портфель и достаёт чёрную пластиковую папку.
– Угадаешь, чьё дело в пятницу будет представлено на суде?
– Удиви меня, – хмыкает Дэйв, поднося стакан ко рту.
– Это будет нетрудно.
Открыв обложку, Себастьян приближает папку к лицу Карофски и демонстрирует ему печатную страницу документа. Стакан прокурора едва не выскальзывает из его рук. Он смотрит прямо перед собой, чувствуя, как сердце резко ухает куда-то вниз, а окружающий мир размытым водянистым кольцом сжимается вокруг маленькой фотографии в углу листа, с которой ему безмятежно улыбается Курт. В висках начинает бить кровь, а горло сдавливают чьи-то невидимые холодные пальцы, перекрывая доступ к кислороду.
– Когда?.. – только и может прохрипеть Карофски, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.
– Позавчера, – безразлично отвечает Смайт и кладёт папку на стол. Взгляд Дэйва по-прежнему прикован к фотоснимку. – Какой-то отморозок затащил его в тёмный переулок и стал вымогать деньги. Хаммел решил почувствовать себя героем и попытался дать отпор. Как видишь, безуспешно.
Карофски поднимает глаза на коллегу и непроизвольно сжимает кулаки.
– И знаешь, какое деяние у него оказалось последним? Перед инцидентом Курт, выходя из магазина, налетел на старушку, из-за чего та выронила пакет с продуктами и разбила бутылку молока и почти десяток яиц.
– Передай это дело Альфреду и Джессике, – почти беззвучно шипит Дэйв, глядя на Себастьяна исподлобья.
– Увы, не получится.
– Ты же знаешь, я не смогу быть его обвинителем.
– Какое совпадение, – иронично произносит Смайт, нарочито растягивая слова. – Я ведь тоже не смогу быть его защитником. По крайней мере, особо стараться и пускать в ход свои чары я точно не буду.
Карофски прекрасно помнил, что Себастьян так и не смог простить Курта. За то, что после их с Дэйвом смерти с разницей в какие-то полгода он со временем нашёл отдушину в Блейне, с которым Смайт тогда был обручён, решив, что так справиться с трагедией им будет легче. Почему-то он винил в случившемся именно Хаммела. Карофски никого не винил, восприняв сложившиеся обстоятельства, как должное, и раз и навсегда уяснив для себя, что изменить что-либо он будет уже не в силах.
– Мы проведём это дело, Дэйв. И будь, что будет, – на этот раз без тени улыбки говорит Себастьян, осушает свой стакан и, спрятав папку в портфель, поднимается со стула. – Для кого-то из нас Курт станет всего лишь сто двадцать восьмым.
Похлопав Карофски по плечу, Смайт огибает стол и не спеша направляется к выходу, подмигнув на прощание музыкантам.
«А для кого-то навсегда останется единственным», ловит себя на мысли Дэйв, допивает остатки виски и обессилено проводит ладонью по лицу.